“Уральские сказы, не побоюсь этого смелого выражения, сокровищница сермяжной правды и выражение чаяний народных. С давних пор скуластые уральские мужики, закрутив самокрутку из травы, что в поле выросла, приняв по триста граммов свежайшего первача, творили свою реальность, которая объясняла погодные факторы и проясняла смысл жизни не хуже иных философов, заперших себя в душном кабинете казённой учёности. Безусловно, не обходилось в сказах и без крепкого словца – этой пряности, придающей особый вкус нашей великорусской речи. Ничтоже сумняшеся народ припекал в своих сказах и власти предержащие, в то время как по большому счёту на всех этих депутатов следовало насрать и забыть, как и они насрали на нас” (доктор филологических наук, профессор Л.Г. Клиторовских)
* * * * * * *
Старики бают, что село наше Малые Херы своеобычное. Бабы ране мужиков у нас не приваживали, а развратничать ходили в соседнее село Большие Херы. Оттого и дети все у нас большехеровские, даже девки. Ну, значится, терпеть ентот разврат да самообслуживаться нам надоело, и написали мы письмо в саму Госдуму: пришлите учёного человека, пусть поможет делом да советом. Тут, как раз под выборы, прислали к нам бабу-депутатшу: знатная баба, а лет ей за шестьдесят. Ну, да мы не гордые.
На исходе Успенского поста депутатша отдохнула от пьянства и говорит такие речи:
– Знаете ли вы, мужики, что у бабы главное удовольствие?
Ну, мы в Малых Херах все скромные, один Митька-дурак язык свой поганый высунул:
– Эй, депутатша, главное удовольствие для бабы – это многоебивость, полный публичный доступ, так в книжках пишут.
– Меняю постановку вопроса. Где у бабы удовольствие?
– Где, где… В Караганде, если ты, депутатша, про рифмы понимаешь, – ответил Митька-дурак.
– Про рифмы я понимаю. А вот вы, господа, слышали ли про мизулинку?
Про мизулинку в Малых Херах никто не знал.
– Есть такая американская песня My baby has a little thing…
– Блюзова песня? – Перебил Митька.
– Скорее соул. Пойдём, Митенька, на сеновал.
– Это зачем?
– Жениться на мне будешь. Много.
День проходит, два, Митька-дурак токмо раз выбежал с сеновала самогону попросить, а через неделю выходит довольный, только ноги враскоряку:
– Есть, мужики, мозольный пластырь?
– А на хера тебе?
– А на хера мне. И на пальцы. И на язык.
– Чего же ты хером делал? Доски строгал?
– Не поверите, мужики. Я свой хер в бабу совал.
– Елду? В живую бабу? – Испугались тут все и хотели было побить Митьку, а тот и говорит:
– Мужики, я знаю, где мизулинка.
Дурака мы, конечно, всё равно отгандошили, ну, а потом учинили допрос с пристрастием. Мы ж умные, всё поняли про мизулинку. И депутатшу отблагодарили много раз – теперь уже по-правильному, по-мизулински. И нам от Госдумы подарки достались. Ивану-дровосеку – икона “Казаки пишут письмо счастья Путину”, Митьке-дураку – “Рабочие “Уралвагонзавода” рассуждают о солипсизме”, Генке-говноеду – “Патриарх наносит ответный визит в Содом”. Мне депутатша подарила икону “Патриот Жыган поджыгает жыда”. Моей супружнице этот Жиган тоже полюбился, а этот жыд, видать, человек плохой.
Вот что я скажу, мужики. Мизулинка – она ведь не только в бабе. Она ведь в каждой, едрён-батон, Караганде. А чё дальше говорить, я забыл.
Да, и бабы наши в Большие Херы больше не ходят, даже те, у кого преимущественно вагинальный оргазм.
Комментариев нет:
Отправить комментарий