АБВГДейка-2010

БУДУЩЕЕ. Оно наступило и зовётся iPad. У этого будущего, правда, нет камеры и USB-порта, но компьютер XXI века уже создан, хотим мы этого или нет. Компания Стива Джобса угадала, куда течёт река. На берегу остаётся Microsoft со своим ослом, окнами и упорным нежеланием создавать новые продукты. К слову, доходы корпорации Apple ещё в прошлом году превысили майкрософтовские. В любом случае, хард-клавиатура остаётся в прошлом, и нам придётся щупать мягкую клаву, пытаясь попасть тостыми пальцами в виртуальные буквы. Именно это и делает Староверов, общаясь с телефоном на Android OS (Android - другое название будущего, если что). Староверов, конечно, будетлянин, но клавиши сенсорного экрана такие маленькие...

ВЕДЁРКИ СИНИЕ. Пожалуй, главный флешмоб 2010 года. Как-то на YouTube обнаружился ролик с водителем, поместившим на крышу своей машины синее ведёрко на манер проблескового маячка. Журналист (и не только) Сергей Пархоменко обратился к товарищам по VIP-социальной сети "Сноб" с предложением позаимствовать идею — бесплатно и в качестве протеста против использования "мигалок" высокопоставленными чиновниками. Снобский пост Пархоменко родил виртуальное Общество Синих Ведёрок, выступающее за равноправие на дорогах. Члены Общества регулярно и совсем не виртуально проводят массовые заезды с детскими ведёрками, а при обнаружении автомобиля с настоящей "мигалкой" принимаются дружно гудеть — ни то, ни другое законом вроде не запрещено. Именно поэтому в мае в Госдуму был внесён проект поправок "О демонстрациях", призванный приравнять синеведёрочнтков к экстремистам. Не к ночи помянутый бизнесмен Никита Михалков как ездил, так и ездит с проблесковым маячком. Ему говорят ласковые слова: мол, снимите мигалку, Никита Сергеевич, вам по рангу не положено, а он срать на всех хотел. Причуды гения, что тут скажешь.

ВЛАСТЬ ДВУЛИЧНАЯ. Существование властного тандема напоминает конструкцию власти в сказке Ю.Олеши "Три толстяка", только тостяков два, правда, маленьких и худых. Изображают из себя Гопника и Интеллигента, этакие Жеглов и Шарапов. Сор из избы не выносят, спят в разное время (по словам Гопника). Однако в уходящем году Путин И Медведев (настоящие фамилии толстяков) сделали два прокола.

"When You're Strange": американский способ сострадания

Том ДиЧилло частенько бухал со своим другом Джимом Джармушем, и каждое бухалово непременно заканчивалось просмотром фильма "Однажды в Америке" с вечными пьяными слезами и странными диалогами:
-- Макс, прогуляемся-ка в Вильямсбург.
-- Лапша, от тебя всю жизнь будет нести улицей.
-- А мне нравится уличная вонь. Она прочищает лёгкие, и у меня от неё стоит.

Иногда ДиЧилло с Джармушем смотрят "Прирождённых убийц": милосердие смягчает сердца, как известно. Чуть реже они слушают стоуновский же "The Doors": алкоголически-истерический пафос фильма обостряет ум почище производных дерева коки.
-- А как бы ты снял фильм про Моррисона? - Спросил однажды Джармуш.
-- Как? Легко! Представь себе заседание общества Анонимных ракинрольщиков. Сука в белом колпаке, этакая сестра Рэтчед из "Кукушкиного гнезда", крупный план её мелких морщинок и пустых глаз. Три человека сидят на стульях (так, камера ручная, едет кругом), один чувак встаёт: "Здравствуйте. Меня зовут Джими Хендрикс. Я ракинрольщик и кокаинист". (Крики "Молодец, Джими, браво!") "Здравствуйте, - говорит другой. - Я Леонард Коэн. Я заменил героин барбитуратами, отчего у меня вечная депрессиия.А ещё я канадец". (Крики "Канадец, ты супер, тормози дальше!") "Я Джим Моррисон, - представляется третий. - Я бросил наркотики и стал просто алкоголиком. (Крики: "Предатель! Какой ты на хрен ракинрольщик!"; В Моррисона летят тухлые помидоры и пустые бутылки.

вытеснение зимы

"Вся социальная история человечества является историей вытеснения смерти", - сказал когда-то Бодрийяр и был по-своему прав. Новейшая история Староверова стала историей вытеснения зимы - негодного времени, когда Староверов плохо функционирует, и зимняя резина не спасает, тем более что с каждым годом терпеть резину на себе становится всё сложнее. "Condoms do not make you happy" - так считали хиппи; своим коллективным разумом дети цветов приравняли презервативы к смерти, а их мысль после развил Бодрийяр, приравняв смерть к смерти, таков был новофранцузский дискурс.

восьмая сказка для ведьмы

("Narayama-bushi kô", director: Shôhei Imamura, 1983, Japan) 

Нет ничего прекраснее, чем остаться в лесу одной. По крайней мере, в этом пыталась убедить себя кошка, когда сидела у заросшего ивой берега обмелевшего ручья с коричневатой водой и пыталась ловить рыбу, но всем известно: тому, кто сбежал от стражников Цинь Шихуанди, рыба не нужна. Кольца и серьги валялись на траве, шерсть свалялась, кошка была мокрой и голой, и определить, что хуже - сырость или голод - уже не было сил. Николай Васильевич Google покинул лес в середине сентября, когда погода если и не заставляла, то позволяло жить. Сегодня кошка чувствовала себя старухой, которую добрые дети оставили умирать на склоне Нараямы со словами: "У тебя счастливая судьба - пошёл снег, и мучиться ты будешь недолго". Понимая, что и вправду осталось недолго, кошка подползла к дубу, в дупле которого перед бегством Николай Васильевич устроит wooden mail - там осталось последнее письмо от Google'а, которое тот просил прочесть, когда станет совсем плохо: "это эпическая поэма, лучше которой нет на свете". Внутри серого конверта и правда оказался листок со столбиками слов: 

"Как ныне сбирался Цинь Шихуан начать охоту на лис,
Лисы лицом посерели и бросились вниз
К берегу Восточного моря, поближе к соли, 
Ведь в мире нет ничего, кроме соли, если не говорить о боли.

Одна лиса была кошкой, что позволяло
Ханьским историкам считать её кошкой, но лиса об этом не знала.  

Дорога к Антихраму

Говорят, когда большевики разогнали Смольный институт, питерские проститутки вышли радостно на демонстрацию "За нашу и вашу свободу". Этот лозунг, впрочем, изолгали потом представители польской "Солидарности", подменив святое право продавать собственное тело эфемерной свободой личности. 

Василий Якеменко тело своё, похоже, не продавал, он ограничился лишь сдачей в бессрочную аренду своего небольшого мозга, гешефт - дело святое.Педофильский скандал (а Якеменко, говорят, охоч до молодого мяса) летом этого года замяли, прямых угроз Олегу Кашину на сайте МГЕРа правохранители как бы и не заметили, и Остапа понесло. Накануне Якеменко написал похабный пост про Кашина, но проблема не в содержании поста - репутация Василия Григорьевича не позволяет серьёзно относиться к его творчеству, в конце концов, пусть пишет, что хочет - блогер он или не блогер? Просто тот факт, что каждая блядь учит нас нравственности, если уже не возмущает, то до сих пор сильно удивляет. 

Njet, Medvedeff!

После того, как в результате зимней кампании 1940 года Финляндия вошла в состав СССР, она оставалась едва ли не самой спокойной советской республикой - вести о переменах в соцлагере доходили до ФинССР с большим опозданием, и о польской "Солидарности" пролетарии Суоми узнали только в прошлом году, да и то благодаря медведевской оттепели и, главное, докладу Медведева "О культе личности Путина", который был опубликован в Твиттере (140 знаков щебетания, но хватило). Однако финны оказались неблагодарны и отомстили Дмитрию-освободителю, создав свои профсоюзы, которые, понятно, до того были запрещены народной демократией. В липкие руки Староверова попал документ, опубликованный на пиратском сайтеwww.finnishfree.net: 

"Письмо рабочих завода Nokia Медведеву Д. А.
Товарищ Медведев! Мы, пролетарии завода ламповых телевизоров Nokia, с негодованием узнали, что вы накануне посетили захваченные у Японии Курильские острова. Мы посчитали это политическим демаршем и провокацией со стороны кучки прогнивших российских политиканов. Кроме того, вы не могли не отдавать себе отчёта, что Ваша провокация непременно станет стимулом для спящего до времени финского национально-освободительного движения. Мы требуем свободы для матушки-Финляндии! Njet Molotoff, как пелось в запрещённой Вашей цензурой песне. НО! Мы не рабы и помним про песню - символ свободы. Наш профсоюзный лидер заявил, что любой житель Земли может скачать её, послав sms на номер 34975934580467938 (стоимость сообщения всего 7,99 каких-то там евро). Кстати, что такое sms? 

Зная, что Вы любите потяжелее, мы специально для вас подготовили кавер этой песни, но он обойдётся Вам несколько дороже - ценой будет Свободная Финляндия! А корюшка, да будет Вам известно, водится не только на Дальнем вашем Востоке, только в Финляндии она пахнет огурцом сильнее!

В заключение сообщаем, что завод Nokia, как и говорилось в соцобязательствах, увеличит выпуск цветных ламповых телевизоров к концу 19 пятилетки с 3,5 до 5 процентов. Извините, писать больше не можем, закончился переыв на обед"

Норд-Ост: гражданин Путин

Штурм театрального ценра на Дубровке 26 октября 2002 года вызвал невиданный гнев тогдашнего Президента России. Его глаза из рыбьих сделались холодного металла, но Путин, оказывается, был возмущён не провальными действиями силовиков, а журналистами, которые (вот сволочи!) пытались делать свою работу - говорить и показывать. Тогда только НТВ обладало не просто технической базой, но, главное, остатками свободы, которая в сочетании с профессионализмом разогнанной школы Гусинского ещё не позволяла врать. Тем не менее, и сегодня неизвестен состав газа, которым травили не только террористов, но заложников, и по этому поводу вспоминаются беспомощные глаза реаниматологов, которые не знали, как спасать людей: невозможно найти антидот к яду, чья формула стала гостайной. Состав газа не раскрыт и сегодня, как с лёгкой руки Путина до сих пор главными виновными считаются журналисты, по мнению ВВП своими прямыми репортажами подставившими под угрозу множество жизней.

Однако никаких прямых репортажей не было. 

Пена пней

Журнал staroverov1  давно пора закрывать: человек Староверов за утренним кофе сегодня читал Очень Уважаемую Газету и понял, что тягаться с монстрами сериалов ему не по силам - мыльные сценаристы состоят в каких-то особых отношениях с реальностью и умудряются ставить её в такие немысленные позы, что становится страшно за устои мироздания, а попытки Староверова заниматься словесным самоудовлетворением именно в сериальном контексте выглядят особо нелепо. Цитато: "Фильм "Дворик", 164 серия: Лика решила изменить тактику и не просчиталась: превратившись из женщины-вамп в милую простушку, она добилась от Тараса внимания и заботы. Галактион не хочет бросать Толика в беде и разрабатывает секретную схему доставки Семенова из больницы домой. Лариса страдает из-за того, что инцидент, произошедший в палате, оттолкнул от нее Толика. Вопреки совету подруги оставить пока все как есть, Лариса накануне выписки приходит к нему в палату. Фролов рассказывает приятелю из спецслужб об оригинальном плане захвата дома на Садовой" (своровано отсюда)


Пена пней. Реальность растворяется в мыльной пене, слова умирают, как десять братьев.Шпилт-же мир а лиделэ - здесь и сейчас.

minus 2'33"

Любовь Староверова к лженауке трудно переоценить. Лет 17 назад Староверов разъезжал по стране в составе научных делегаций и пудрил учёным мужам и дамам мозги рассказами о тишине, которая только и есть в литературных текстах. "Пустая" глава "Серп и молот - Карачарово" в поэме "Москва - Петушки", якобы содержащая полторы страницы мата и потому стопроцентно зарезанная цензурой? - Да не было её, Ерофеев транслировал тишину. "Пропущенные места" в "Евгении Онегине"? - Да помилуйте, господа, Пушкин знал слова и мог позволить себе глубокомысленно помолчать.

Самое забавное, доценты с кандидатами глубокомысленно слушали Староверова и закатывали глаза: "О, эти глубины постмодерна", и только одна старушка из Челябинского университета доставала из недалёких глубин сознания колокольчик и шептала: "Дзинь!буддизм, изыди, дзинь!буддизм!" и мелко крестила Староверова. До появления Виктора Петрика она, слава Б-гу, не дожила.

Вообще на годаровский вопрос "есть ли предел молчанию?" ответ был дан Джоном Кейджем ещё в 1952 году в музыкальной пьесе 4'33", когда исполнитель заявленное время мог четыре с половиной минуты не играть на любых инструментах - на любых, но не играть.

Продолжить игру с тишиной решил Том Йорк. Он примет участие в записи благотворительного сингла "2 Minutes of Silence", пишет сайтContactMusic. С таким же успехом сингл можно назвать "Minus 2'33" - тишина стала стоить дороже.В работе над синглом, кроме лидера Radiohead, примут участие певец-молчун Брайан Ферри, неразговорчивый продюсер Марк Ронсон, Боб Хоскинс (немой актёр), Энди Мюррей (просто теннисист) и Дэвид Кэмерон (что-то типа британского Путина).

Благотворительность благотворительностью, но кто после этого упрекнёт Староверова в занятиях лженаукой? 

Леннон в октябре

Starоверов любит UBилеи, потому что на этих UBлеях много пьют и мало бьют. Так или инаЧе, сегодня во сне Starоверов встретил Леннона в октябре, хотя и не сильно желал увидеть семидесятилетнего беспокойника.
-- Привет, Леннон, что за прекрасная барышня ковыляет под тобой?
-- Это не барышня, это Оно.
-- Это Она.
-- Это Оно.
-- Хорошо, как зовут это Оно?
-- Йода Оно.
-- Да пребудет с тобой бабло, Оно!
-- Да пребудет с тобой Оно, Староверов!
-- Ого!
-- Ага! А у нашего Йохана сегодня UBлей.
-- Йохан? У тебя иппонский акцент, Оно.
-- О да! Как пел мой Иоганн, Happiness Is A Warm G. И точка.
-- G-точка? Ты ыротическая штучка, Оно.
-- А то! Я Ивану UBлейное хокку сочинила:
The Catcher in the Rye,
Happiness Is a Warm Gun,
Mark Chapman Run.
-- А ты сука, Йоко!
-- Сукаёко? Это йокогамский говор, моя не понимать. Всё узнаем 8 декабря. Просыпайся, Star over off, просыпайся!

дорогой Владимир Владимирович

День рождения безвкусен, как новый год: мишура слепит глаза, пожелания неискренни, как искусственная ёлка, веселье подобно деревенской свадьбе, где самогон разлит в несвежие ёмкости из-под Johnny Walker Green Label, а гости делают вид, что не заметили подмены и тайно готовятся то ли к мордобою, то ли ко сну мордой в оливье. Тем не менее Староверов не настолько мизантропичен, чтобы не поздравить нашего премьера с именинами и не пожелать Великому Кормчему как умному человеку и дальше вести Россию по дороге из ниоткуда в никуда. В нашем маленьком сумасшедшем доме Владимир Владимирович занимает палату между Махатмой Ганди и Христом, ина зарешёченной двери давно стоит поместить табличку "Нео, Избранный, борец с агентами смитами", потому что факт неадекватности ВВП стал если не медицинской, то нравственной категорией, и разубедить Староверова в этом невозможно. Люди, приближенные к телу, с восхищением рассказывают о мастерском владении Путина системой Станиславского: при упоминании фамилий Гусинского или Ходорковского глаза гаранта отменённой Конституции из рыбьих становятся стеклянными, но это, по видимому, только крайнеее проявление субъективизма, не более. Староверов тоже этически крайне субъективен, разве что не так истеричен, потому и подарок выбрал банальный - десятилетней давности программу "Куклы", чья аллегоричность смотрится сегодня излишне прямолинейно, что не мешает считать её лишней монетой, брошенной в копилку Виктора Шендеровича. "Куклы", к слову, выходили на канале НТВ, убийство которого стало неслабым деянием Путина на президентском посту, тем более что происходило всё в прямом эфире, и количество свидетелей просто не позволяет игнорировать как этот факт, так и многие другие. С днём рождения, Владимир Владимирович, герой нашего времени - только Позднего Средневековья или Раннего Вырождения, пока сложно сказать.
видео стоит увидеть

Улицы Кронштадта

Everything you always wanted to know about Gogol * (* but were afraid to ask)

песня про гостиницу

-- Староверов, привет!
-- Привет, незнакомка.
-- Что за блоковские слова в пятницу? Я знакомка.
-- Я узнал тебя, N. Только сегодня сегодня утро понедельника.
-- Это самая твоя плохая шутка. Да, мы до утра клубились... Вчера была пятница. Точно.
-- Что за робинзоновские слова в понедельник? N., ты наслушалась тупых анекдотов. Понедельник начинается в пятницу. 
-- Ничего не понимаю.
-- Я говорю, что ты должна уже быть на службе. Правда, охранники тебя в таком виде не пустят.
-- В каком виде? Правда, уже понедельник?
-- В потрёпанном виде, уж извини.
-- Фак. Я же тебе звонила часов пять назад.
-- Ты мне звонила в ночь с субботы на воскресенье.
-- Что ты сделал со временем, Староверов?
-- Я его убил. И съел.
-- Что же делать? Что же делать? Принять понедельник - это слишком сложно для моей пятницы. Слишком экзистенцианально.
-- Как?.. Именно. Именно анально.
-- Жопа ты, Староверов.
-- Экзистенцианальная?
-- ДА! Отдай мне моё время!
-- Я его давно переработал.
-- И?
-- И оно вышло из меня естественным способом.И оно уже никуда не годится, даже на удобрение.
-- А я ведь хотела передать тебе привет от S.
-- Какого S.?
-- Ну, тот, у кого любимая песня про гостиницу.
-- Про "Карелию", что на Маршала Тухачевского?
-- Дурак. Там про телефонные звонки, как у нас с тобой. "And still those voices are calling from far away, wake you up in the middle of the night..."
-- "Hotel California"?
-- Ага. Прощай, Староверов, я поехала спать.
-- N., это жестоко. Ты убиваешь мой понедельник.
-- Но ты же съел мою пятницу? Мы квиты. Пока! 

считаем

пауки да змеи

…третий, жирный, как паук,

раскинув рук живые снасти,

храпит и корчится от страсти,

лаская призрачных подруг.

Н.Заболоцкий

- Кто ты? – спросил меня как-то российский поэт Олег Морзе. – Кто ты – змей или паук?

- Паук – это кто плетёт сети да интриги? А змей – это удав, который обвивает и заползает в разные женские места и тоже, в конечном счёте, плетёт интриги? Ни тот я, ни другой.

- Так не бывает. Спроси у Толи Лукина.

Надо сказать, что Толя Лукин также был российский поэт. Вообще в то время меня окружали разного рода литераторы – литераторы бывшие, будущие, все как один люди пьющие или уже спившиеся. В тот вечер намечалась большая пьянка поэтического характера, но её удалось избежать малой кровью: в меня влили всего лишь бутылку портвейна…

Выбежав из здания с колоннами, я попал под мокрый снег и наткнулся на Иринку. Она схватила меня за руку и зашептала:

- Ты не видел Петухова? Говорят, он где-то здесь.

- Здесь – только поэты. Красивые критики собираются в другом месте.

Иринка не поверила и побежала продолжать свою охоту. Я же купил портвейну и отправился на улицу Новодворской, где этот портвейн найдёт своих жертв.

Выпитое в здании с колоннами вино уже давало себя знать. Автобуса не было, остановка показалась какой-то слишком кривою, время замедлилось. Я поставил пакет с бутылками на перекошенную скамейку и с интересом даже наблюдал, как он сонно с неё сползает, падает на асфальт, где постанывает, тужится, воды отходят, они пахнут вином.

Очнувшись, я вытряхнул из пакета осколки, смёл их руками под скамейку, конечно, порезался, любовь-кровь, правда, заметил среди винного озера пятисотрублёвую бумажку, оброненную ещё большим шлимазлом, чем я, окропил её тут же липкой краской, брызнувшей из порезов, чем моментально увеличил номинальную стоимость дензнака. Так-так, судьба компенсировала мне не только стоимость портвейна, но и потерю крови…

Когда я подавал бурый листочек ларёчной барышне, та заметила:

- А я не беру кровавые деньги.

- А я даю собственную кровь, не чужую.

- А тогда вот твои бутылки!

- А тогда вот тебе ещё немного крови!

В автобусе встретил знакомую кондукторшу – монументальную, кудрявую, похожую на тренера по метанию молота. Она всё пыталась меня женить, и её варианты при небольшой доработке смело можно было сдавать в Кунсткамеру – начиная с беременной девушки-сироты (так было сказано) до больной туберкулёзом без одного лёгкого, зато с трёхкомнатной «сталинкой» в центре, «бери, пока не съели». Сегодня кондукторша посмотрела на мои руки и поинтересовалась:

- Как охота?

- Да так... Жертвы трепещущие, кровью истекающие, сплошное беззаконие.

- А у меня новая партия.

- Что на сегодня? Барышня без головы?

- Без головы. И между ног – сплошной кожный покров.

- И выхода нет?

- Ни выхода, ни входа… Но не сегодня, а то у тебя такое настроение – задушишь; к чему тебе тогда вход? Да, ты сегодня определённо похож на удава.

- А удав – это змей?

- Змей. И немножко паук.

Хозяйки дома на улице Новодворской не оказалось, зато образовались гости: чья-то бывшая жена, имеющая старого ребёнка и молодого мужа; в кабинете была странная возня – это Иринка нашла-таки Петухова, и они продолжали свои сексуальные опыты. Наблюдать за играми зверьков было как-то не с руки, и я отправился на кухню, где в дыму сидел Годунов и курил что-то подозрительно напоминающее каннабис. Приход портвейна Годунов принял с великой радостью:

- Ты сегодня кровавый. Опасен твой приход.

- Так ведь, Годунов, полнолуние.

- Да-а-а… Луна мертвенным сиянием залила «Опытный завод».

- Какой завод?

- «Опытный». Спроси у МакЛауда – он слушает музыку со своей пожилой женой, заняли супружеское ложе, между прочим.

Годунов закричал протяжно, удлиняя гласные, призывая всех на кухню. Отскрипев диваном, пришли Петухов с Иринкой и МакЛауд с печальной старухой. Не было только хозяйки, и я всё ждал, когда она придёт, чтобы устроить изящный скандал, расставить всё по своим местам, указать всем на своё место. Однако ничего не происходило, лишь Иринка смотрела туманно, приглашая в гости.

Действительно, вскоре Толя Лукин позвал меня к Иринке, благо, что Петухов уехал в очередную свою Москву. К делегации присоединились мой однокурсник Миша и Андрей Геласимов, российский поэт.

Иринка была рассеяна. Волосы растрёпанные, глаза чёрные, сидит и выводит бесконечно на бумаге букву «ф».

Пауки да змеи окружили бедную девушку, не подозревающую об опасности. И никто из гостей не понял, что сам пойман хозяйкой серпентария, что она всех обманет, все останутся довольны, ситуация выйдет почти сказочная: этому не дала, этому не дала, этому не дала, а тебе и подавно.

Голубиной почтой мне прислали записку: «Я скоро спать пойду. Я возьму тобя с собой, if you want. А что будут делать Миша, Лукин и т.п., мне по фиг…ффффффффффффффффффффффффффффффффффф».

Я, не выдержав положенного по этикету времени, умчался в спальню, выдав версию о больной голове. Никто не поверил.

Через пару часов появилась Иринка, посветила белой кожей, улеглась. Только тогда до меня дошёл злодейский план, но я всё же спросил:

- А что, мы делать ничего не будем?

- Ничего. Будем просто лежать и молчать. К тому же мне перед ней, правда, будет очень неудобно. Ничего не надо делать. Лежать, будто змея, излучать покой. А ты думал, что ты паук?

- Нет, оставим фауну Петухову, пусть он продолжает свои опыты, злой татарин. А мы будем играть в Лопухова и Веру Павловну.

Ночью ко мне пришли жрецы и предложили охранять невинность одной весталки, благочестивой Павлы. Во сне соглашаешься на любую глупость почти так же часто, как наяву. Стоит ли говорить, что нас скоро разоблачили, и мы с беременной Павлой бежали в Нью-Йорк, где нас нашла римская мафия и расстреляла на декадентском «Опытном заводе». Я чувствовал, как пули впиваются мне в грудь, истекал кровью.

(Умудрённая психологией Надежда Константиновна скажет по этому поводу, что таким образом моё «оно» посылало моему «я» месседжи о латентной гомосексуальности, и Фрейд в тот момент перевернётся в гробу на двести сорок градусов).

Проснулся я от боли. Иринка не спала и улыбалась, как благочестивая Павла:

- С МакЛаудом беда, с тобой так не будет. Жизнь кривая, скоро все мы начнём меняться партнёрами, закружит французская карусель, кости сломает, перемелет, и выйдут все чистые, будто ничего и не было. Очень обидно: все будут думать, что мы трахались сегодня, а мы просто провели вместе ночь.

- Но это ещё хуже, чем что-то.

- Но лучше, чем совсем ничего. Давай сдадим бутылки и купим много пива.

- И приедет твой Петухов и спустит меня с лестницы.

- Может, и спустит, но не сегодня. Кстати, на улице Новодворской тебе не простят сегодняшней ночи.

- А там штаб моих неясных грехов?

- Да. И заведует штабом очень умная женщина. Она не прощает, когда в жизни делаются лакуны. Их нечем заделать, а ты не голландский мальчик и не Александр Матросов, твоим телом дырку не заштопаешь. Да ты и не дашь.

- Ты тоже.

- Я? – Иринка искренне удивилась. – Дам, конечно. Но только весной, или лучше летом. Тогда мы сдадим-таки бутылки, и всё пиво будет наше. Лето, «…зной, да комары, да мухи…».

- Да пауки, да змеи, - закончил я мартиролог.

Кижи за решёткой

МАЛЬЧИК И ДВА ЕГО ДИББУКА*

«Никогда не делай этого, Марик», - сказала бабушка строго и прошлёпала плоскими ступнями в коридор. Там она остановилась возле зеркала, взяла рейсфедер, поворчала отчего-то на своё отражение, принялась выщипывать усики над верхней губой.

Мальчик знал, что у многих женщин растут внутри волосы, которые с жестокой периодичностью выходят наружу (над верхней губой, как обычно), но это считается нестрашным, потому что запаха не издаёт и не претендует ни на что. Вот тётки, заполненные снегом, представляли большую опасность. Бабушкина соседка тётя Йентцер Шмак была даже со льдом внутри, и Марик увидел случайно, как она однажды оседлала унитаз и принялась выдавливать свой лёд. Йентцер долго кряхтела, затем натянула розовые панталоны и умчалась в свою комнату. Мальчик покинул свой случайный наблюдательный пункт у смотрового окошка на кухне и принялся исследовать туалет: из унитаза несло холодом. «Я, наверное, ненормальный», - подумал мальчик.

Туалет, место научных изысканий, был врезан в коммуналку, намертво закреплённую в длинном коричневом доме. Дальше прочность конструкции заканчивалась: старый дом плохим клеем прилепился к одному из переулков, торчащих из проспекта Майорова в самом центре Ленинграда. Сегодня учёные доказали, что такого проспекта нет, как нет уже и самого города, остался лишь новодел на болоте, заледеневшем до весны. Что будет весной, когда лёд растает, мальчик думать совсем не хотел. Он спросил:

- Бабушка, а когда лёд расплавится, мы все утонем?

- Конечно; только придёт Мессия, и все получат своё – и евреи, и неевреи тоже.

- И я получу, и ты, и дедушка?

- Дедушка… - бабушка замялась, - дедушка твой совершил большой грех. Когда его угнали в Германию, он выдал себя за малоросса. Я уж не знаю, как, но он жив остался, но стал мешумед, выкрест. Ты тоже мешумед, но это не страшно сейчас, когда Бог отвернулся от нас. А Барух мучился страшно, пил много, что для еврея нелепость, кушал трефное, потом переживал, что некошер ел, и снова пил, пока не умер в пятьдесят четыре года от рака лёгких. Когда умирал, схватил меня за волосы, замычал: это Малехамовэс, Ангел смерти, не принял дедушкину душу, и она застряла меж миров, заблудилась, но отыскала меня. Ты знаешь, еврей всегда остаётся евреем, даже окрестившись, и теперь дедушку не берут ни в наш, ни в христианский ад. А, может, пророк Даниил и придумал свой Ойлем-Хаэмес, и нет никакого загробного мира. Вот только диббук давит на меня всё больше, будто ношу не только чужую душу, но и второе тело. Одиноко от этого очень, - бабушка рассмеялась, - будто ходишь вечно беременная и никак родить не можешь.

- Бабушка, зачем я еврей? – спросил мальчик.

- А затем, что ты лучше всех. Когда-нибудь, очень не скоро, ты окажешься в раю и найдёшь там меня сидящей в золотом кресле. Увидимся.

- А Виолетта Никифоровна где будет?

- Ну, если будет вести себя хорошо, то, может быть, станет моей рабыней и научится мыть мне ноги… и себе тоже. Но хватит тебе Виолетты Никифоровны и в этой жизни, беги в школу, опоздаешь ведь, пионэр!..

- А где же наш жидкий жидёнок? – спросила Виолетта Никифоровна. Класс, как всегда, дружно засмеялся удачной шутке. По школьным меркам антисемитизм Виолетты был лёгким, ненатужным и весьма остроумным.

Все дети были построены шпалерами, поправляли пионерские галстуки, толкались, шушукались. Фотограф морщился. Когда он в третий раз ставил свет, вбежал красный и запыхавшийся Марик.

- Пришел… - прошипела Виолетта Никифоровна. Мальчик посмотрел на свою первую учительницу – он ужетвердо знал, что внутри неё лёд, смешанный с мочой. – Встань рядом со Светой! – кричала Никифоровна. (В учительской говорили, что она окончательно сдурела, когда у неё удалили матку. Эта информация выдавалась первому встречному, и непонятно было, к чему все эти мадридские тайны, когда все всё знают. Говорили также, что бешенство перекинулось в голову и застряло там меж мозговых столбиков. Дети понятия об этом не имели, но многие, кажется, догадывались). – Встань рядом с другой Светой, Петровой!

Мальчик вздрогнул. Это было слишком. Петрова – рыхлая девочка с пятачком вместо носа казалась вылепленной из небольшой свиньи, а это, кроме того, что противно, было ещё и не кошерно.

- Быстро, Марик! – торопила Никифоровна, - вот…вот…вот так. Хорошо. Нет, вы посмотрите, какая у нас дружба народов! Black and White! Кто написал?!.

- Маяковский, - хмуро ответил класс.

Мальчик подошёл к Свете – та подозрительно часто хлопала белыми ресницами.

- Мальчик, а, мальчик, почему у тебя такой большой нос? – спросила девочка.

- А это чтобы лучше нюхать тебя, - ответил Марик.

Через час он шёл по тёмным уже улицам и смотрел на близкое небо. Мальчик думал о том, что хорошо бы вот даже с этой некошерной Петровой…ведь у него в тех местах, что не показывают, растут волосы…был бы он как пражский ребе Лив бен-Бецалель, и сотворил бы своего Голема, только женского рода. Вот только где взять столько глины? И к чему всё это приведёт в конце концов? Марик не вынимал руки из карманов, пряча там скомканное желание. Он даже не сразу заметил, как его осветили фары ближним светом, отшатнулся и упал в грязный снег. Мальчик сидел в вонючем снегу, как в утробе ледяной тётки, и думал о том, что проехал вовсе не автомобиль, а взглянул парой из тысячи своих глаз Малехамовэс. Ангел смерти искал кого-то, и мальчик вдруг понял, кого.

Бабушка умерла весной в три часа с четвертью вскоре после того, как ей ввели морфин. Диббук заметался в остывающем теле: всем известно, он не любил холодной крови. Пометавшись, он стал искать себе новое убежище. Приехавшие медсёстры были так себе вариант – от них пахло спиртом, дешёвой ветчиной, несло несвежим морозом. К тому же они ругались (на одной из наркотических ампул стёрлась надпись): «Ведь всё торчкам продадут, и смерть им не смерть, мудакам жидовским!..».

Мальчик напрягся, плюнул в тёток, с размаху повалился на пол, стал скрести ногтями облупившийся пол, мелко затрясся, изо рта пошла розовая пена. Пришла бабушка, поправила мальчику галстук и сказала: «Марик, ты бы лучше этого не делал – ни через два года, ни через десять».

Когда наутро мальчик очнулся, его тошнило, голова была свинцовой, но, главное, он понял, что бабушка говорила ему не всё, она сама потерялась в своей вере, говорила языком, который забыла, пела колыбельную «виглид» придуманными словами и любила своего мёртвого мужа. Марик тоже любил свою усатую бабушку и простил ей навалившуюся тяжесть: это диббук поселился в его душе, а, может, сразу два диббука, но про это в Книге ничего не написано.

Ровно через два года девочка Света Петрова неожиданно возникла в темноте.

- Знаешь, - сказала она, - слякоть такая на улице, лёд чёрный, а я пива выпила, посмотри, мне что-то в глаз попало.

Её свиной пятачок вытянулся, обвис и стал вполне походить на нормальный нос.

- Я знаю тут рядом совсем светлую лестницу, давай посмотрим твой глаз.

- А я люблю тёмные парадные, там теплее.

Через пару минут мальчик пыхтел, пытаясь проникнуть в Свету целиком, но, как в том мультфильме про Вини-Пуха, шарик входил в горшочек только когда лопался, а это в планы Марика никак не входило. Он пытался растопить пахнущий рыбой лёд внутри девочки, но не вполне успел – нахлынул обычный дикий страх, и мальчик вывалился куда-то наружу, ударившись головой о неожиданно мягкие ступени.

«Ничего интересного, князь Мышкин, ничего необычного, - ворчала Света, поправляя юбку, - и всё это слишком даже для меня». Она на всякий случай легонько пнула Идиота своей сформировавшейся ногой и хлопнула дверью.

Марик вскоре затих, придавленный тремя жившими в нём душами. Ни с гопниками, ни с ментами его пути не пересеклись сегодня.

Дальше женщины в его жизни летели, как в кино – по двадцать четыре в секунду, но ни одна не зацеплялась надолго за его крючок. Впрочем, если бы это и произошло, получился бы размытый стоп-кадр, а мутной картинки мальчик не потерпел бы.

Терпел он только своих диббуков, носил эту тяжесть, как силач в старом цирке, только зрители не смеялись – они ждали Клоуна.

Клоун возник на экране как всегда неожиданно, смотрел своими рыбьими глазами, хохмил: «Господа россияне! Цирк мы достроили до Инженерного замка, Большой дом расширили до Соляного городка, соединили всё тайными подземными ходами, по которым будем ходить, ходить и ходить. Мы поимели успехи в жилищно-коммунальном хозяйстве: евреям мы уменьшили цену за газ, а скоро он обойдётся им и вовсе бесплатно. И станет после этого невыносимо хорошо. Правда, мальчик?».

Марик посмотрел на свои ломающиеся руки и тут же придумал, что все его диббуки переселились в Клоуна и налаживают связи с его христианской душой. Для верности мальчик послал Клоуну и свою душу: самый честный способ отомстить судьбе, как видно.

___________________________

*Диббук (иврит) – душа умершего, поселившаяся в душе живого, и не всегда бескорыстно