Дыхание мёртвых

Ассоциации – штука свободная и оттого опасная.

Дедушке Староверова очень не повезло в этой жизни и одновременно повезло, хотя говорить в подобных категорях о вещах, лежащих за пределами добра и зла, совсем не корректно.

Когда началась война, дед оказался на оккупированной территории и попал в трудовой лагерь, как думал поначалу, но оказалось – в концентрационный. Это было то, что мы назвали неудачей, удачей стало то, что дед выжил.

Вообще эта тема всегда была закрытой в нашей семье, дед уничтожил своё прошлое, которое всё же проявлялось в моменты расширенного сознания, и такие моменты сначала случались раз в неделю, затем несколько, а потом практически каждый день и назывались алкоголизм. Если существуют реактивные депрессии, то дедушкино пьянство было именно реактивным: убить прошлое можно, но призраки реальности очень живучи.

Дмитрий Бадминтонович

– Стас, алло, алло?..
– Я слышу, мама. Дали вам отопление?
– Ты смеёшься. У нас тут спор хозяйствующих субъектов: две управляющие компании не могут поделить три дома. Но счета за тепло приходят, и сразу два. В прокуратуре говорят, мы выбрали неправильного мэра…
– …мэра всех вещей.

Убить Путина

Каркуша (глядя на бюст Путина): Красава! Миллиардер! Суперпользователь операционной системы «Россия»! Хочу за него замуж!
Хрюша: Ворона, нос у тебя не дорос. Здравствуйте, девочки и мальчики! Сегодня мы поговорим, как нам чисто из сострадания убить Путина.
Каркуша: Протестую! Я вынуждена сделать официальное заявление: к экстремистским лозунгам этой свиньи я не имею никакого отношения.
Хрюша: Нос долог, ум короток. Я про то, как убить Путина в себе.
Каркуша: Путин во мне? Ах, приди и возьми меня, мой герой. Я хочу видеть, как твои оловянные глаза пожирают меня, желание, как пожар в джунглях, достигает критической точки и выплёскивается наружу божественным эякулятом. Люби меня, Володя, люби меня!..
Хрюша: Дура. Менопауза плохо на тебя повлияла, чёртова нимфоманка. Ты прямо как Мадонна.
Каркуша: Мадонна, между прочим, замуж выходит. Ей 53, ему – 24.
Хрюша: Ага, и зовут жениха Брахим Заибат.
Каркуша: Какое сексуальное имя – Заибат. Не хочу я больше Володю, хочу Заибата.

Новый роман Пелевина (покаяния псто)

Помнится, в советских фильмах про невозвращенцев (слово странное даже фонетически) всегда присутствовали два сюжета. Первый, вполне классицистический по конфликту, показывал нелёгкий выбор оставшихся в Союзе жены/мужа, которые любили перебежчика, но более всего любили свою советскую отчизну и потому кричали: «Вернись на Родину, придурок! Я ж не могу без тебя, скотина ты этакая! У меня ж конфликт между чувством и долгом, и я непременно выберу долг, тем более что за спиной стоит гебешник с отравленным зонтиком, целится в меня из ядовитой ручки, а сбоку прячется специальная гебешная Ванга и насылает порчу». Второй сюжет был таков: с американской (как правило) стороной беседует партийная дама через переводчика, потому что дама знать не знает английский (зачем знать язык врага?) и говорит на чистом русском: «Это провокация, провокативно провоцируемая провокаторами». Переводчик, ясное дело, переводит, потому что пиндосы не знают русского – тупые буржуи, что поделать.

Староверов, сам того не желая, устроил маленькую провокацию и прокололся на этом деле.

Василий Алексанян и Дженис Джоплин: сравнительное танатоведение

Проблема смерти так же интересна, как и банальна; так, в фольклоре существует только пара десятков сюжетов, но на них выстроены не только сказки, но и вся мировая литература, и гомеровский Улисс не слишком отличается от джойсовского, разве что гомеровскую интерпретацию читать не так скучно. Дублинское существование Леопольда Блума сопоставимо с пушествием в Аид Одиссея, только данаец до сих пор приносит нам свои дары, а ирландец всё забрал себе, мучимый комплексом Малевича: вот нарисую чёрный квадрат Дублина, пройдусь по нему ботинками для ходьбы, и поставаят мне памятник как человеку, убившему культуру. Культуру наш герострат, конечно, не убил, но осадок в виде навязшего на зубах тягучего романа остался. 


Вообще скучны эти сопоставления. Накануне стало известно, что Василий Алексанян был окончательно убит, а Староверов помнит только о том, что 4 октября умерла Дженис Джоплин. Дженис Джоплин убил героин, всё же героин, рассуждения о женщине, заживо погребённой в блюзе не выдерживают критики, блюз не самая смертельная вещь на этом свете. Алексаняна убили конкретные люди из Симоновского суда, из СИЗО, из тюремного лазарета; не надо спорить, термины «пытки» и «неоказание врачебной помощи» точны не только этически, но юридически. Российская судебная система самая смертельная вещь на этом свете. 

9 дней Дмитрию Медведеву

Давать громкие названия посту просто, но кроме заголовка ничего гиперболического больше не будет. Дней 9 назад Староверов бы написал язвительно про переворот 24 сентября (ага, 9.11 в российском варианте, только из двух башен-близнецов одна стоит себе, как поц, а другую назвать башней неправильно по причине малоэтажности). Однако Староверов был занят собственным здоровьем (точнее, собственными болезнями): высосанные из пальца проблемы – достойная вата для набивания мозгов европейского интеллектуала (Староверов идёт к зеркалу наблюдать собственный эпикантус и азиатские скулы, но назвался груздем – люби и саночки возить).