Десятая сказка для ведьмы

– Нет! – Закричала кошка и принялась равнодушно вылизывать лапу, словно ища между когтями застрявшее прошлое.

– Да. – Сказал Шихуан. – Убей енота, и он освободит твою память, а ты освободишь его будущее. – Если тебе насрать на себя, подумай о нём.

* * * * *

О нём кошка и думала, когда ехала в электричке в Шушары. Согласно конспирологическому плану, следовало добраться до конечной метро, а потом пересесть в электричку, билет не покупать, ехать всего пять минут. Думать о еноте мешали докучливые соседи: выпей с нами, красавица, мы мужики хоть куда, хоть туда, хоть сюда. Кошка смотрела на алкашей немного сбоку, прищурив глаза, будто птица, собирающаяся клюнуть; обычно такой фокус проходил, самцы смущались смещению ролей: вот те, бля, была кошка, а смотрит птицей, непорядок это, надо валить.

Свалить мужикам помешали ревизоры (при этом кошка почему-то вспомнила о покойном Googl’е и его пьесе “КонтролёрЪ”). Двое в железнодорожной форме подошли сзади, двое сбоку, двое осталиь в дверях. Кошка разглядела у каждого ревизора выпирающие под форменкой два главных мужских органа – АК-74; куда им столько?

– У меня нет билета, – шепнула кошка самому молодому контролёру. – Выпустите меня живой.

– Нет билета? Да вы, барышня, заяц.

– Я не заяц. – Вдруг вспомнила кошка. – Я лиса.

– Хули ты лиса.

– Именно.

Лиса метнулась в тамбур, удивившись только тому, что пули у калашникова сегодня страшно медленные; обдирая шкуру на лапах, с трудом открыла дверь и выпрыгнула на ходу. Приземляться на камни пришлось кошкой, так удобнее во всех смыслах, и крови меньше. Кошка едва не ударилась головой о металлический столб, стоящий на границе насыпи и болота. Хотя нет, всё же ударилась. Однако вполне могло быть, что это просто сзади взорвался поезд. Какую из двух реальностей выбрать, кошка пока не решила, ведь реальность всё равно одна, и она заключается в том, что на столбе криво висит табличка ржавого железа “ИВАН ШИХУАН. ПОИСК ПРОПАВШИХ ЕНОТОВ”.

* * * * *

– Да, – повторил Иван Шихуан, – Убей его. У енота тёмная карма. После премьеры фильма “Принятие буддизма на Руси”, когда город опустел, и трупы лежали штабелями, ты думаешь, енот как добывал еду? Покупал в пустынном супермаркете “Шестёрочка”?

– Я не знаю. Я не хочу знать.

– Не хочешь – не знай. Желание – штука хитрая. Иногда ты съедаешь его, иногда оно тебя, не надо только крайностей – они пошлы, как три японских слова в двух русских предложениях. Есть такая у Пелевина сказка “Крошечка-Хаврошечка”…

– Хаврошечка – это свинья? Как хавронья?

– Ни в коем случае. У крошечки была фамилия Хавронова, от Гавриил (“божественный воин” на иврите). Ну, там, по-русски всё просто: Гаврила – Гаврик – Гаврошка – Хаврошка. Так вот, когда злая мачеха убила у Крошечки любимую корову, та успела перед смертью сообщить, чтобы все коровьи косточки (все! ты поняла) собрали и закопали в одном месте. И выросла, само собой, яблоня, и проезжал мимо добрый молодец, который и стал Хаврошечкиным бой-френдом. И это как минимум.

– Трупы висят на еноте. Если я убью его, карма очистится? Вот только чья?

– Вопрос, недостойный воина. Енот, если честно, давно умер, но все его кости, это правда, закопаны в одном месте. Слушай, а у Крошечки-Хаврошечки было три неродных сестры – Одноглазка, Двуглазака и Трёхглазка…

– Про глаза не надо, – попросила кошка, – страшно.

– Тогда иди на могилу енота, будет интересно. Держись левого края болота и опасайся полной луны.

– А что? Нападёт собака Баскервиллей?

– Дура. Стаи одичавших псов с купчинских пустырей, – поморщился Шихуан, потирая синие покусанные ноги.

* * * * *

До болота кошка добралась неправдоподобно быстро. Купчинские собаки даже не пытались тронуть её, только жалобно скулили и убегали, поджав хвосты. На пригорке, отбрасывая длинную тощую тень, сидел енот. Кошка напала сзади, быстро катаной отрубила голову еноту, а вакидзаси вырвала у енота сердце. Всё было удивительно: как кошка ловко управляется дайсё, как легко, оказывается, добраться до сердца, забавно, что рёбра совсем мягкие, а как смешно сердце прыгает вниз по пригорку – словно детский резиновый мяч, испачканный кровью. “Жизнь. Минус одна. Минус две. Три японских слова”, – подсчитала кошка и проснулась.

Она лежала у подножия пригорка, на вершине которого кривился камень, отбрасывая длинную бледную тень. Кошка поняла, что это могила, подбежала, стала рыть лапами землю, шептала: “Забери меня отсюда, возьми меня с собой, куда угодно, куда угодно, куда угодно…” Скоро стало ясно, что копать бессмысленно: неглубокая могила пуста, и никто тебя никуда не заберёт, но и не покинет тоже.