Двенадцатая сказка для ведьмы

Никто не знает, зачем живёт камень – лежит ли он на дне Жёлтой реки – скользкий, холодный, покрытый илом и нечистотами с рисовых полей, или летит себе, задыхаясь от жара, мимо Луны прямо к Земле, чтобы с шипением войти в кипящую лаву…

– Осторожно! – Закричала лиса Чикатило и дёрнув кошку за лапу, прижала к своему мохнатому грязному животу со свалявшейся шерстью.

– А вот этого не надо, – ответила кошка. Тут же рядом с ней вонзился в землю раскалённый кусок гранита и с хлюпаньем утонул в бурой жидкой грязи.

– А я тебе жизнь спасла… – захихикала лиса.

– … и лапу едва не сломала, – добавила кошка. – Ты грязная, лиса. Отпусти меня и иди в баню.

– Вся земля наша баня – захохотала Чикатило. – Пушистый северный зверёк пришёл твоей Земле.

– Песец?

– Пистец, он самый. Мой дальний генетический родственник. Посмотри, дура, вокруг.

Вокруг было скучно: какое-то унылое бурое болото, низкие багровые облака (“Страна багровых туч!” – провозгласила радостно лиса), по периметру нехорошего близкого горизонта высился вал как будто из костей (“Апофеоз войны, Верещагин, уходи с баркаса!” – орала Чикатило), воздух вибрировал тихим воем (“Стон на Волгу, чей выдь раздаётся!”), и везде была страшная жара (“247 градусов по Фаренгейту”, – с умным видом сообщила лиса).

– Пойдём, – сказала кошка.

– Конечно. Ты всё ещё ищешь (правда, славные шипящие)? Одиннадцать сказок прошло, плюс комментарии, плюс апокриф “Путь лисы”, не надоело? ОК, я буду твоим Вергилием в этом краю.

– Вергилий – от слова “verge”?

– Твоя словесная игра крайне несносна. Вергилий – от слова “Virgin”. Такое погоняло было у меня в тайском борделе. Луиза Вероника, как Мадонна. Кому была девой Марией, а кому – братом Марио.

– …и брат Марио затрахал до смерти кролика E-boon’а, как я помню.

– Кролик был слаб на жопу. Посмотри на луну.

– Это красное пятно на небе?

– Это красное пятно на небе. Видишь там зайца?

– Нет, – честно призналась кошка.

– Правильно, потому что его там нет.

– А Енот?

– О, это надо погуглить. Попрыгали по кочкам, да осторожно, не свались в воду, сразу сваришься, – облизнулась лиса.

Через полчаса кочки закончились, открыв подобие кратера грязевого вулкана, только границ кратера не было видно. Из булькающей грязи выглядывала голова Google’а.

– Привет, живая голова! Где Енот?

Николай Васильевич открыл глаза:

– Панночка! Они мучают меня, не выпускают из кипящей грязи, не дают воды, и только отрадою мне взглянуть на твои бездонные малороссийские очи да волосатые перси.

– У меня и ланиты волосатые, – заметила лиса. Скажи нам, любезная голова, где Енот.

– Вот вам ссылки на стражников Шихуана, коломенскую ведьму, принятие буддизма на Руси, Алигьери нумер девять. Ещё есть ссылка в Норенскую, но это реклама, проплаченная Бродским.

– Пойдем по Алигьери. Любишь Данта, кошка?

– Почему Данте? Почему номер девять?

– Потому что я так придумала. Енот обещал, да не выполнил…

– Он ничего не обещал.

– Обещал, да не сказал? Вот сволочь. Предатель. Нет, я права, как всегда, недаром поместила его четвёртым в девятом номере вместе с Брутом, Кассием да иудушкой Троцким.

– Мы где? – Догадалась кошка.

– Пока в первом круге. Аааааада – завыла лиса. – Коемуждо по делом его.

Всё на редкость фальшивое было в этой лисе, ущербной лисе, в ней как будто что-то было лишнее, а чего-то не хватало, и не хватало хвоста, вместо него виднелось слабое рыжее сияние, этакий рыжий нимбм, растущий из задницы. “Вода”, – решила кошка, прыгнула на Чикатило, и та скорее от неожиданности свалилась в кипящую грязь.

Морок прекратился сразу. Мёртвая лиса с перешибленным позвоночником выплывала из Невы в залив навстречу рыжему сиянию: это закатное солнце тонуло в солёной воде. Сверху послышался вой, это неизвестно зачем живущий камень упал с неба прямо на лису, оба зашипели и ушли на дно. Солнце зашло. Кошка вздохнула и взяла курс на юго-юго-запад.