Предложенный вам текст создан на
основе материалов, собранных во время фольклорной экспедиции летом прошлого
года в селе Старохерское. К сожалению, эти материалы носили крайне разрозненный
и бессвязный характер, к тому же количество обсценной лексики превышало все
разумные пределы, и возможность публикации бесценного народного творчества была
близка к нулю. Моей ошибкой стала просьба отредактировать материалы, которую
студенты исполнили с необычайным рвением, достойным лучшего применения. Текст
потерял аутентичность и обаяние; текст умер. Что делать -- в университете
бардак, все студенты идиоты.
*
* * * *
Про
этого самого Гоголя известно только
одно: никакого Гоголя не было. А звали его Николай Васильевич.
Раз
приехал он в столицу и припёрся к Пушкину. Тот сказал такие слова:
--
Петербург вам не гондон, батенька.
--
С чего это не гондон?
--
А с того, - ответил Пушкин, - что Петербург не резиновый. Понаехало вас тут,
бандеровцев.
--
Я не бандеровец, - оскорбился Гоголь, - я русский Джефри Чосер. Вот вам
"Вечера на хуторе близ Диканьки".
Прочитал
Александр Сергеевич "Вечера..." и побежал к Белинскому:
--
Виссарион! Новый Чосер явился!
--
Чосеры у вас как грибы после дождя растут. Пили бы вы поменьше, брат Пушкин.
--
Ну, - покраснел брат Пушкин, - пью я не более вашего.
--
Гоголь не по-русски как-то пишет. Вот у вас, Сергеич, проза галльская, ясная,
субъект-предикат, а тут -- сплошные адъективы.
--
Чё это за хрень такая?
--
Прилагательные. Очень утяжеляют текст, если употреблены не в меру.
--
Адъективы... - Погрустнел Пушкин. - Вангую: теперь так будет всегда. А я,
наивный, надеялся стать основоположником русского литературного языка --
логичного, лёгкого, стройного... Не судьба.
--
Не адъективьте тут! - Возмутился неистовый Виссарион.
После
того Гоголь написал "Миргород". Белинский расстроился:
--
Не, ну "Старосветский помещики" -- это мило, love story и всё такое. Но "Вий"...
Хоррор не так делается. Не надо подробностей, нужна атмосфера, иначе выйдет
смешно. Поехали лучше к девкам, Николай Васильевич.
--
Не могу, - смутился Гоголь.
--
К мальчикам? - Испугался Белинский.
--
Ни в коем случае.
--
Эээ... Сами с собою забавляетесь?
--
И это не могу.
Понял
тут Белинский, что означала просьба Вия "поднимите мне веки", но
тактично промолчал.
В
демократических кругах тем временем скандал вызвал "Тарас Бульба" со своими
ляхами, жидами и смакованием насилия. Проблему решил Константин Аксаков: да, конечно, не вполне толерантно, но
зато какой масштаб, какой православный патриотизм -- чистое язычество. Это ж эпос почище "Илиады", а в
эпосе этики не бывает.
С
тех пор Гоголь перестал быть Чосером и скромно называл себя русским Гомером.
Тем
временем Пушкин говорит Гоголю: "Читал ли ты Новалиса? Ирония -- вот что
главное! Дарю сюжет: мелкий чиновник, выдавая себя за ревизора, делает чёс по
провинции и командует парадом. Мужчины платят, бабы дают". Николай
Васильевич и написал комедию "Провизор": мелкий чиновник, выдавая
себя за наркокурьера, под видом белого порошка втридорога продаёт крахмал. Все
покупаются.
На
премьере "Провизора" присутствовал сам государь и понял: пьеса про
николаевский кровавый режим. Комедию, впрочем, запретили за пропаганду наркотиков.
Дальше
-- больше. Гоголь раздухарился и сочинил повесть "Хуй": однажды
просыпается майор Ковалёв, а вместо известного органа -- ровное место, как коленка. Ковалёвский (и немалый) орган
затем свободно ходил по Петербургу, едва не был арестован за одиночный пикет,
но одумался и вернулся к хозяину. Пушкин на это изрядно хохотал, но Николай I
был мрачен и повелел переименовать повесть в "Нос", иначе барковщина.
После
того Гоголь впал в депрессию, и ни шампанское, ни ингибиторы моноаминоксидазы не помогали. Как-то раз напился
Николай Васильевич и пришёл к Пушкину:
--
Плохо мне. Чосером я был, Гомером меня считали,
Новалиса изображал, и даже государь назвал меня Барковым; всё это слабо.
В чём сила, брат?
--
Заграница нам поможет. Езжай, bro, в Италию, да перечти "Женитьбу
Фигаро". Я же напишу писульку Дантесу. Не спрашивай, кто это -- так,
белобрысая безделка.
Бомарше
в римской библиотеке не оказалось, но нашлась "Божественная комедия"
(да и Пушкин в последнем разговоре упомянул Данте, кажется). Гоголь понял, кем
он станет.
Стоя
за конторкой в квартире на виа Систина, Гоголь писал "Мёртвый души" --
поэму в трёх частях; первая часть называлась "Ад". Третий том не был
создан, второй большею частью превратился в дым, как и надежды стать русским
Данте. Оставался единственный выход -- стать Гоголем.
Реинкарнация
давалась тяжело, но в итоге всё вышло, как в финале "Тараса Бульбы": "Блестит речное зеркало, оглашенное звонким
ячаньем лебедей, и гордый гоголь быстро несется по нем..."
Упс! Уже не несётся.
Улетел.
Комментариев нет:
Отправить комментарий